С праздником, братья и сестры! Сегодня – День Освобождения Одессы. Ровно 70 лет назад воины Рабоче-Крестьянской Красной Армии изгнали из нашего Города нацистскую нечисть. Низкий поклон ветеранам, вечная память тем, кто сложил головы в годы Великой Отечественной войны. Мирного неба всем нам над головой.

«Думская» продолжает спецпроект «Хроники Освобождения». Предлагаем вашему вниманию небольшую подборку малоизвестной информации о событиях апреля 1944 года.

ОСВОБОДИЛИ БЫ РАНЬШЕ, ДА ПОГОДА ПОДВЕЛА

Проводя Одесскую наступательную операцию, советское командование столкнулось с серьезными трудностями. Дело было даже не в качестве войск противника и силе его обороны. Главной проблемой стали особенности местной природы, из-за которых освобождение Города несколько затянулось.

«Пространство между Южным Бугом и Днестром буквально заштриховано с севера на юг ветвистыми оврагами, балками, лощинами, реками, речками и ручьями, — писал в своих мемуарах генерал Исса Плиев. — Крутое, холмистое правобережье и заболоченные долины создавали для нас большие трудности в форсировании реки. В то же время облегчали противнику оборону. Населенные пункты на западных скатах балок, лощин и рек могут служить опорными пунктами, прикрывающими дорожные направления».

Кроме того, постоянные дожди и мокрый снег – весной! — превратили дороги в сплошное месиво. Чтобы не растерять автомобили на разбитых путях, радиостанции монтировали в бричках-тавричанках. Бричками усилили и медико-санитарные подразделения (раненых в рейде приходится возить с собой), а боеприпасы загрузили на телеги. В танковых частях каждому танку, кроме основной заправки ГСМ и боекомплекта, дополнительно пристраивали по бортам по две бочки горючего и масла, а на моторном люке (так, чтобы не закрывать жалюзи) — до двадцати ящиков со снарядами. Все автомашины были подготовлены для плохих погодных условий и бездорожья. Когда началось наступление, то чернозем в итоге развезло настолько, что топь отрывала у коней подковы. Технику приходилось буквально вырывать руками из грязи. Ее толкали, подкладывая под колеса и гусеницы бревна, доски, хворост — все что можно, вплоть до телогреек и шинелей.

Проблем добавляла авиация врага, господствовавшая над полем боя. Наши истребители в силу непригодности аэродромов и чрезвычайно плохих метеоусловий не могли надежно прикрыть подвижную группу Плиева, выполнявшую задачу по обходу Одессы и окружению тамошней группировки противника . Немцы же взлетали с хорошо оборудованных аэродромов, имеющих неплохие взлетно-посадочные полосы, и безнаказанно атаковал войска подвижной группы, находившиеся в его тылу.

Доставалось, правда, и оккупантам. Они бросали на дорогах застрявшие в грязи танки, самоходки, орудия, автомашины, другую боевую технику и бежали, полагаясь лишь на собственные ноги.

ПЛИЕВ ЧУТЬ НЕ ПОГИБ

Во время боя за крупный железнодорожный узел — Раздельную — генерал Плиев со штабом решил разместиться в одной из хат. Еще не стихли выстрелы, а он уже полностью обосновался, но позавтракать ему не удалось.

«Совсем рядом, за домом, разразилась стрельба, рванули гранатные взрывы, — пишет военачальник. — Лазарев (штабной повар) бросил свои термоса и миски, схватил автомат и выскочил из хаты. «Прорвались!» — мелькнуло в сознании. В дверях неожиданно сталкиваюсь с гитлеровцами. Машинально нажимаю на спусковой крючок. Сдавленный, как рычание зверя, крик, немец, круто согнувшись, по инерции идет на нас…

Через двор, тревожно озираясь, устало бегут двое с автоматами у живота. Из сарая раздается короткая очередь и длинная брань. Узнаю голос сержанта Сергеева. Сегодня его подразделение несет охрану штаба группы. Около меня оказались Лазарев, Король, Сергеев, связисты и еще несколько казаков. Мы перемахнули через плетень и вскочили в заранее отрытые окопы. Сзади нас на улице слышится нервная стрельба».

В ГОРОД ЗАШЛИ ПО ТИРАСПОЛЬСКОМУ ШОССЕ

Первые Освободители входили в Город по Тираспольскому шоссе, через Первую и Вторую Заставы.

Виталий Негатуров, который в ту пору был еще школьником, вспоминал, что шествие солдат отличалось от бравурных парадов с победными маршами и чеканным шагом:

«Все было иначе, как-то «по-домашнему». Они шли, не спеша — пешие, конные, на телегах, машинах. Боевая задача была успешно выполнена накануне ночью, и теперь, уставшие и счастливые, они словно возвращались домой. Население встречало наших воинов крынками молока, прохладной водой, узваром. И я вместе со всеми стоял на обочине дороги, на табуретке, держа в руках крынку молока и кружку. Один из наших соседей — молдаванин Терешко, у которого, как говаривали соседи, зимой снега не выпросишь, в этот день так расщедрился, что выкатил бочку вина и пол-литровой кружкой стал угощать им солдат, на закуску предлагая брынзу. Старики встречали воинов хлебом и солью, иконами Николая Чудотворца и Божьей Матери. Измученные солдаты подходили к ним, отламывали кусок хлеба и, посыпав его солью, съедали, после чего целовали иконы и шли дальше. Лица солдат, в большинстве своем, были небритые, усталые, но, не смотря на это, на них отчетливо читался триумф! Они расспрашивали нас о жизни в оккупации, тоже одаривая, кто чем может. «Презентами» были губные гармошки, складные ножи, зажигалки, и т. п. Один солдат подарил мне свою пилотку с пятиконечной звездой. Тогда для меня это был самый дорогой подарок — предмет гордости на долгое время».

ДИРЕКТОР СПАС ЗООПАРК

Корреспондент газеты «Красный флот» Владимир Рудный в своих фронтовых очерках вспоминает один занятный эпизод освобождения города.

«Встретил старика – директора одесского зоопарка Генриха Бейзерта, ученого натуралиста. Все сорок лет существования зверинца Бейзерт работает его директором. Никому не пришло в голову вывозить зоопарк из осажденной Одессы. Бейзерт остался в оккупированном городе. Герман Пынтя отказал зоопарку в поддержке. Надо было чем-то кормить животных. Сотрудники зоопарка открыли трикотажную мастерскую, чтобы заработать зверям на пропитание.

За несколько дней до сдачи Одессы немцы приказали старику эвакуировать зоопарк в Румынию. Ему дали для этого один грузовик. Старик оттягивал эвакуацию сколько мог. Утром девятого апреля к нему явился чин из комендатуры и предупредил: если Бейзерт немедленно не вывезет зверей — и он, и его семья, и его животные будут уничтожены. Бейзерт погрузил на грузовик жену, свои вещи и клетку со львом. Выехав за город, он долго колесил по дорогам, потом вернулся в Одессу в надежде, что оккупантов уже нет.

В городе шли бои. Машину со львом остановил фашистский офицер. Он крикнул Бейзерту:

— Почему не эвакуируетесь? Ждете расстрела?

— Что вы, герр офицер, — невозмутимо ответил семидесятилетний Бейзерт, по национальности немец, хорошо знающий язык. — Я уже вывез одного льва и теперь, как видите, вывожу другого.

Он снова уехал за город. Так он возил своего льва вокруг Одессы до ночи, пока мы не заняли город. Тогда он водворил клетку на место».

БОЙНЯ НА ОВИДИОПОЛЬСКОЙ

Самый, пожалуй, трагический эпизод Освобождения связан с боями 9-10 апреля на Овидиопольской дороге. Командующий 3-м Украинским фронтом Родион Малиновский запланировал глубокую наступательную операцию в районе Одессы, результатом которой должно было стать окружение и уничтожение 6-й германской и 3-й румынской армий. Главная роль в предстоящих сражениях отводилась частям конно-механизированной группы генерал-лейтенанта Иссы Плиева. Кавалеристы должны были обойти вражеские войска с северо-запада и замкнуть кольцо вокруг оккупантов.

10-й гвардейской казачьей кавалерийской дивизии под командованием молодого полковника Сергея Шевчука была поставлена задача отрезать немцам путь к отступлению на Овидиополь. Но штаб фронта недооценил силы противника и его желание вырваться из кольца. Дивизия Шевчука, который, надо сказать, вступил в должность за несколько дней до этих событий, неожиданным встречным ударом немецкой пехоты, поддержанной танками и авиацией, была разбита на части и отброшена на север.

Историк Василий Прокофьев приводит в статье об апрельских событиях свидетельство местной жительницы Оксаны Семеновны Галяс: «Самолеты загнали казаков в ближайшие к дороге два оврага, они до последнего стреляли, даже по самолетам. У кого из них осталась рядом лошадь, те смогли спастись. На дороге осталось много сгоревших грузовиков, мотоциклов, перевернутых телег и умирающих в страшных муках лошадей. На дороге, кругом, справа и слева на полях одни убитые лежат…»

По результатам работы одесских поисковых групп и рассказам очевидцев складывается следующая картина сражения на Овидиопольской дороге, продолжает Прокофьев. Кавалеристы Шевчука выдвинулись навстречу отступающей из Одессы огромной колонне врага, даже не понимая, с какой лавиной им придется вести бой. Окопаться казаки просто не успели и, заметив головные машины и телеги, ринулись в атаку в пешем строю, забрасывая колонну ручными гранатами. Противник быстро пришел в себя и отбросил кавалеристов обратно, поведя мощную контратаку. Далее по радиостанции неприятель вызвал авиационную поддержку, которая отбросила часть советских бойцов в овраги. Пройдя буквально по трупам советских кавалеристов, немцы достигли Овидиополя

После боя тело комдива так и не нашли. Сергей Шевчук до сих пор числится как пропавший без вести…

СНАЙПЕР №1 ЗАХВАТИЛ «МЕССЕРШМИТТЫ»

Мало кто знает, что знаменитый на весь мир сталинградский снайпер Герой Советского Союза Василий Зайцев – один из освободителей нашего города. О его действиях известно по мемуарам маршала Василия Чуйкова. Снайпер в то время командовал зенитной ротой 79-й гвардейской дивизии. Расчеты зенитных пулеметов из роты Зайцева защищали авангардные подразделения от авиации, вступали в бой с пехотой и броневиками противника.

«На подступах к юго-западной окраине города, в районе джутовой фабрики, Зайцев повел свою зенитную роту в атаку как стрелковое подразделение и, взаимодействуя со стрелковой ротой лейтенанта Владимира Бурбы, захватил военный аэродром. Удар был настолько стремителен, что эскадрильи истребителей не успели взлететь. Восемнадцать исправных истребителей «Мессершмитт» стали трофеями зенитчиков», — вспоминает Чуйков.

«ДЯДЯ ВАСЯ» И ЕГО СЫН

Самое активное участие в Освобождении принимала 49-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал легендарный Василий Филиппович Маргелов, считающийся создателем Воздушно-десантных войск СССР. «Голубые береты» всех постсоветских стран называют его «дядей Васей».

Первое генеральское звание Маргелов получил именно за Одесскую операцию – его бойцы не только успешно громили гитлеровцев, но и захватили ценные трофеи — 600 автомашин, 100 вагонов с различными грузами, 8 паровозов, 100 мотоциклов, 6 складов с различным военным имуществом, 15 авиационных двигателей. Саперы дивизии разминировали в городе ряд объектов, в том числе и Оперный театр (этот факт, правда, опровергают историки).

Дивизионные разведчики захватили в порту готовые к отплытию корабли противника с различным имуществом, в том числе с немецкими легковыми автомобилями. Одна «иномарка» была подарена ими командиру дивизии. Он ездил на ней до конца войны.

Кроме Василия Филипповича, участвовал в боях за Город и его 12-летний сын Геннадий Маргелов, кстати будущий генерал-майор:

«Удрал в свои 12 лет из пятого класса на фронт, — вспоминал Маргелов-младший. — Я оказался в отцовской дивизии под Херсоном, в районе Копаней. Был тогда конец февраля, кое-где еще снег лежал. Грязища. Сбежал же я из дома в дырявых валенках. Вот и простыл, все лицо в фурункулах было, даже видел плохо. Попал в медсанбат, подлечился. Вызывает командир: «Ну что, отдохнул в медсанбате?» Я: «Так точно!» — «Тогда шагай учиться в учебный батальон».

Прибыл я, как положено, доложился комбату. В батальоне было три роты: две стрелковые и рота тяжелого оружия. Меня направили во взвод ПТР — противотанковых ружей.

Ну что, ПТР так ПТР. Были у нас ружья двух систем: Дегтярева и Симонова. Мне досталось симоновское. Немцев так не боялся, как ружье это: солдаты ведь здоровые, а я очень маленьким был, думал, что отдачей после выстрела меня куда-нибудь отшвырнет. Позже, когда уже поставили в боевой строй и старшина вначале дал винтовку, оказалось, что она длиннее меня. Заменили на короткий кавалерийский карабин.

Во время боев в Одессе мы с двумя товарищами (один был на год старше, другой — на год младше, сыновья начальника штаба дивизии полковника В.Ф. Шубина) ушли с батальонными разведчиками, чтобы бить немца на улицах города. А что такое бой в городе? Порой не поймешь, где свои, а где враги. В общем, оказался я один… В одном из домов наткнулся на винный погреб. И вдруг, откуда ни возьмись, здоровенный немец с автоматом! Конечно же, он меня бы «скосил» очередью в момент, да, видно, набрался фриц вина из бочек, потому и замешкался. Я его из своего карабина и застрелил».

После освобождения Одессы узнавший о поступке сына комдив потребовал его к себе. Геннадий стоял, понурив голову, и на все вопросы отца отвечал односложно: «Виноват. Так точно. Никак нет». — «Трое суток ареста!» — подвел итог семейному разговору Маргелов-старший.

Отсидев на «губе», Геннадий уехал в Тамбовское суворовское училище, которое окончил в 1950-м году.

ЧЕРНЫЕ ДНИ

Последние дни оккупации были очень тяжелыми: ожидая советского удара, немцы буквально озверели и принялись истреблять мирных жителей. Так, заняв город, наши солдаты нашли во дворе вражеской комендатуры (она была в здании консерватории на Новосельского) около 200 обугленных трупов.

На окраинах и в пригородах зверствовал калмыцкий кавалерийский корпус вермахта, который стоял в тылу 6-й немецкой армии.

Сначала массовым казням 7-8 апреля подверглись жители сел: в Холодной Балке было замучено 306 человек, в селах Нерубайское и Усатово еще 204. А 8-9 апреля волна погромов захлестнула окраины города. Калмыки принялись грабить, избивать, насиловать и убивать жителей района Шкодовой горы (совхоз им. Кирова, крекинг-завод, 3-5-я станции Малого Куяльника, артель «Красный кирпичник»).

«Это было страшно, очень страшно, — вспоминает 80-летняя местная жительница Лидия Алексеева. — Они жгли, насиловали, потом вспарывали женщинам животы. Я спряталась в стоге и видела, как они сжигали трупы в печах для гашения извести. В Усатово, говорят, они ворвались в церковь и перерезали прятавшихся там людей вместе со священником».

Произошедшее не могло не отразиться на настроениях советских солдат, которые, освободив город, начали мстить. Очевидцы вспоминают, как солнечным апрельским днем наши расстреливали немцев и румын в сквере, который сегодня носит имя физика Георгия Гамова. Что характерно, одесситы в большинстве своем против расстрела не протестовали.

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

А вот любопытная история о первом письме с фронта, попавшем в освобожденную Одессу 10 апреля 1944 года. Это был не обычный для того времени солдатский треугольник, а доставил послание в дом на Ближних Мельницах отнюдь не почтальон.
Несколько лет назад уже покойный ветеран Великой Отечественной, Герой Советского Союза, полковник авиации Евгений Горелик рассказал журналистам журнала «Пассаж» следующее. В день Освобождения он возвращался на своем лендлизовском бомбардировщике North American B-25 Mitchell после удачного налета на Констанцу.

«Услышал по рации радостную весть: наши войска вошли в Одессу. Попросил командира несколько отклониться от курса и пролететь над городом. Когда мы были над Одессой, я решил использовать умение прицельного бомбометания для своих целей. Оторвал от карты кусок моря и написал: «Родненькие мои, мама, я жив, здоров. Сражаюсь рядом. Не волнуйтесь, победа будет за нами. Ваш Женя». Эту записочку я вложил в подшлемник, засунул его в гильзу от снаряда, а когда мы сделали круг над родными Ближними Мельницами, то сбросил над домом письмо.Вы знаете, это письмо нашли соседские дети и принесли моим родителям. Записку на клочке карты мы долго хранили в домашнем архиве. Потом его попросили в музей. И где-то там она потерялась. Жаль».

ПЕРВЫЙ РЕПОРТАЖ

Первый репортаж из освобожденной Одессы опубликовала «Красная звезда». Автор - легендарный журналист, писатель и художник Владимир Васильевич Курбатов.

«Одесса жива, ее не смогли убить фашисты, — писал репортер. — И все, кто знал ее, сразу же среди осколков выбитых стекол и камня-ракушечника, покрывающих мостовые, в тумане пожара узнают ее милый облик, ее радостно возбужденную, общительную, разговорчивую толпу.

Вот и знаменитый Одесский театр, который немцы заминировали, но не успели взорвать, широкая площадь, памятник Пушкину, бульвар, пятнистые стволы платанов, широкие ступеньки лестницы, мощенные каменными плитами тротуары. Пройдет немного времени и со строгих стен домов снимут пестрые, аляповатые вывески на румынском языке, соскребут объявления предприимчивых содержателей баров и кафешантанов. Начнется большая и дружная работа по восстановлению разрушенных и взорванных домов, предприятий, научных институтов, высших учебных заведений…»